пятница, 6 марта 2020 г.

Les femmes qui nous inspirent. Alexandra David-Néel, le bouddhisme et la franc-maçonnerie au féminin

La vie d’Alexandra David-Néel, longue de 101 années, une vie au cours de laquelle elle a été orientaliste et tibétologue de renom, chanteuse d’opéra (avec moins de succès), féministe, anarchiste, journaliste, écrivain, exploratrice, franc-maçonne et bouddhiste.

Une vie humaine peut être racontée de plusieurs manières. Certaines vies ressemblent à une épitaphe : la date de naissance, la date de décès, et un trait entre les deux, droit, court, simple, prévisible, telle une existence routinière. Il y a des vies qui méritent un article dans une encyclopédie dont le langage sec et aride immortalisera leur exemplarité didactique. Enfin, il y a des vies tellement incroyables, tellement détachées de notre quotidien, guidées par la passion, passées sous les cieux inconnus qui respirent des arômes indéfinissables, pleines de rencontres avec des personnages aussi illustres qu’exotiques…

Des vies comme celles-là ne méritent pas d’être présentées comme un étalage des faits, des lieux et des noms tel un simple curricula vitae. Elles méritent d’être contées comme une légende, comme une saga mythique, comme un conte initiatique dont le héros part loin de chez lui à la recherche d’un trésor caché qui ne s’offre qu’au plus méritant.

Ainsi débute le conte d’Alexandra David-Néel, femme à plusieurs vies.  Nous sommes en 1911. Une femme quadragénaire regarde la mer sur le pont d’un bateau qui part de Tunis. Son regard est tourné vers l’Inde, vers l’Orient, sa destination. Elle laisse derrière elle la déception d’un mariage échoué, les désillusions d’une carrière de cantatrice lyrique sans engagement sérieux, l’amertume du refus de ses manuscrits rejetés par les maisons d’éditions, le mépris des chercheurs orientalistes parisiens qui refusent de voir en elle leur égale et qui la prennent pour une amatrice. D’un commun accord avec son mari qu’elle ne supporte plus, elle prend congé de sa vie plus ou moins confortable en Tunisie, jadis protectorat français, pour se ressourcer en Inde auprès de ses amis de la Société Théosophique et pour parfaire sa connaissance du bouddhisme. Le voyage qui ne devait durer que quelques mois se transformera en périple de 14 ans à travers l’Inde, le Tibet, le Népal, le Japon, la Corée, la Chine, la Mongolie et un retour au Tibet. Elle ne le sait pas encore : après 12 ans de ce pèlerinage, en 1924, lorsqu’elle sera âgée de 56 ans, elle réussira à passer à Lhassa, la capitale sacrée du Tibet, interdite aux Occidentaux. De surcroît, elle deviendra la première femme européenne à accomplir cet exploit après plusieurs tentatives échouées.
            
Cette femme a toujours eu le goût de briser les règles, de défier l’interdit et de fuir l’ordinaire. Tout a commencé dès son enfance par la lecture clandestine des livres de Jules Verne considérés comme lecture néfaste pour une jeune fille, des livres qu’elle subtilisait dans la bibliothèque familiale. Heureusement, il y a eu beaucoup de livres dans leur maison – le père d’Alexandra Louis David, libre penseur républicain et dissident à la politique de Napoléon III, journaliste, franc-maçon, s’est exilé en Belgique avec toute sa famille en 1873. Son mariage, peu heureux, avec une fille d’un aisé commerçant belge le plonge dans l’existence bourgeoise tranquille et réglée.

Jeune Alexandra faisait fi de ces règles et cherchait à tout prix à s’écarter de la voie vers le bonheur tel qu’il était imaginé par sa mère et qui passait inéluctablement par un mariage réussi avec tous ses incontournables attributs. Plusieurs années plus tard, quand la jeune insoumise aura déjà goûté aux idées radicales des anarchistes auxquelles elle sera initiée par un ami de famille Elisée Reclus, géographe et anarchiste notoire, alors elle prononcera un vœu de ne se jamais marier car le mariage, selon elle, est « une profession pour femme » qui serait incapable, dans le contexte de l’époque, de s’élever socialement voire de survivre autrement. Elle finira par rompre sa promesse justement pour cette raison.

Comme il le convient à une héroïne d’un conte initiatique, Alexandra a préféré une voie tumultueuse à une vie paisible mais ennuyeuse. Pour avancer vers l’accomplissement de son rêve, un héros légendaire doit rencontrer et même confronter au cours de son périple des personnages de plus en plus puissants qui lui fourniront des cadeaux magiques pour surpasser des obstacles et pour changer le cours de sa vie. Tout au long de ses pérégrinations qui relieront l’Occident à l’Orient, Alexandra David-Néel aura quelques rencontres fatidiques qui formeront son esprit et forgeront sa volonté d’aller au bout de ses rêves chimériques. Ainsi Elisée Reclus et d’autres adeptes de Bakounine et de Kropotkine qu’elle côtoie à Paris dans les années 1890 font d’elle une passionaria anarchiste prônant la liberté individuelle avant toutes obligations sociétales. Le même Elysée Reclus, fin connaisseur des pays orientaux, attise son intérêt pour ces civilisations bouddhistes et hindoues.

Une autre rencontre décisive qui a propulsé la jeune Alexandra vers la direction de l’Orient s’est passée à Londres lorsqu’elle, très jeune, fait connaissance d’Helena Blavatsky, l’illustre fondatrice de la Société Théosophique qui cherche à créer une fraternité universelle sans distinction de race ni crédo et encourage l’étude comparée des religions. Blavatsky fascine Alexandra par ses récits sur ses recherches de la connaissance occulte au Tibet, le pays interdit aux Européens, et sur la ville légendaire de Shambala cachée aux sommets d’Himalaya, habitée par les lamas immortels, détenteurs de la sagesse divine et seigneurs des esprits. Voici une tournure propre à la narration féerique : le héros entend le chant des sirènes sur un pays lointain qui abrite un trésor caché. En effet, à la fin du 19ème siècle, lorsque le monde occidental faisait ses premiers pas vers la mondialisation et commençait juste à découvrir les profondeurs de la culture orientale, la Société Théosophique était à l’avant-garde de la pensée ésotérique de l’époque. Pour Alexandra, la proximité avec Helena Blavatsky ouvre les portes des milieux mystiques qui pullulent alors à Paris où elle s’installe vers 1890. Grâce à ces contacts, elle se rapproche des francs-maçons parisiens car la double appartenance de ces sociétés secrètes était courante. La Britannique Annie Besant qui a succédé après la mort d’Helena Blavatsky à sa présidence, en est un exemple, elle a été la Grande Maîtresse de la branche anglaise du Droit Humain. Alexandra se fait initier vers 1895 au « Droit Humain » qui venait d’être créé en France et atteint plus tard le 30ème degré au REAA.

A l’époque des faits, Alexandra a 20 ans et des poussières. A la lecture de sa biographie, je me suis imaginée une jeune provinciale, une maximaliste exaltée et fougueuse qui ose toucher à tout, y compris aux choses interdites, pourvu que ses occupations la singularisent par rapport à celles des autres. Elle gagne son pain en tant que chanteuse d’opéra, à ses heures perdues elle étudie l’orientalisme à la Sorbonne, fréquente des cercles anarchistes, assiste aux tenues maçonniques, s’improvise publiciste dans la presse socialiste et milite pour la cause féministe. Je me suis forgée une opinion d’elle comme de quelqu’un qui voulait être partout et surtout à la première loge lorsqu’une idée progressiste toute fraîche émergeait pour séduire la bohème de tout-Paris.

C’est grâce à ses amitiés ésotériques qu’Alexandra découvre l’Inde en 1891 quand elle vient visiter une commune de la Société Théosophique installée à Adyar. Pourtant Alexandra, elle, est peu portée sur le côté mystique de la gnose prôné par eux. Elle s’intéresse plus à la philosophie bouddhiste à laquelle elle s’est rompue grâce à ses études parisiennes. Après ce premier voyage dédié aux études du sanscrit et des pratiques religieuses, elle retournera en Europe imprégnée par l’idée du grand Tout, le Un, d’où vient toute chose et où elle retourne suivant le mouvement de la roue de Samsara.

Les postulats du bouddhisme ne lui paraissent pas si détachés des réalités de la vie quotidienne d’une femme européenne au tournant du 20ème siècle. Depuis 1901, elle est membre du Conseil National des Femmes Françaises et multiplie les voyages à travers l’Europe pour nouer les contacts avec les organisations féministes locales. Dans une de ses allocutions devant ses consœurs, elle donne une analyse des problèmes des femmes à la lumière de Dharma. En périphrasant les paroles de Bouddha sur le mal et les souffrances indissociables de la vie humaine : « la cause de toute souffrance, est ignorance », Alexandra invite à s’attaquer aux souffrances féminines, avant tout, à travers leur reconnaissance par la société et la meilleure connaissance de leur cause : est-ce la dépendance économique ? Un écart d’éducation entre hommes et femmes ? Quelle serait la solution intelligente et pragmatique ?

Difficile à dire quel écho chez le public si peu avisé ont pu faire les propos d’Alexandra sur les quatre vérités du bouddhisme. A présent, nous sommes habitués à ce que peu de discours humanistes se passent désormais des citations du Dalaï Lama. Mais à l’époque cela faisait encore partie de la terra incognita qu’Alexandra est partie conquérir au bord d’un bateau tenant cap sur l’Inde. D’ailleurs, elle a eu l’occasion d’y rencontrer le XIIIème Dalaï Lama qui a fui le Tibet pour éviter les troupes chinoises lancées sur Lhassa. Il été vraisemblablement curieux de discuter avec une occidentale résolue à avancer sur la voie initiatique et ce d’une manière purement livresque, en l’absence d’un maître spirituel ! Il se limite à lui donner un seul conseil, celui de se rendre auprès des moines tibétains et d’étudier la langue de leurs anciens manuscrits. La rencontre avec ce chef religieux a non seulement contribué à sa notoriété d’orientaliste, mais est aussi devenu un vrai point de départ vers la connaissance à travers les méandres de Vajrayana, la branche de bouddhisme dite du « véhicule de diamant" qui enseigne la voie vers l’Eveil potentiellement acquis en une seule vie.

En toute humilité, Alexandra décide de laisser derrière elle toutes les connaissances du bouddhisme qu’elle a pu acquérir jusqu’à ce moment en Europe et de redevenir une apprentie d’un lama tibétain qui a daigné l’accepter. Anarchiste convaincue, elle finit par abandonner sa devise « Ni Dieu, ni maître » pour embrasser la voie mystique. Franc-maçonne, elle a dû passer de nouvelles épreuves par les quatre éléments pour monter marche après marche vers la lumière ou l’illumination comme disent les bouddhistes. Elle vit de longs mois en ermite dans le profond silence au fond d’une caverne pour redescendre à l’intérieur d’elle-même et pour mieux maîtriser des forces telluriques. Son maître spirituel, très sceptique à son égard au début de son apprentissage, lui apprend à maîtriser son feu intérieur grâce à la technique « tumo ». En plein hiver, le vieux moine lui ordonne de mouiller sa chemise dans une rivière glaciale, l’enfiler et ensuite la sécher par la seule mobilisation de sa volonté et en puisant la force dans le feu caché au fond de son propre corps. Lorsqu’elle parvient à le faire trois fois d’affilé, son apprentissage est considéré comme accompli. On la surnomme « la femme aux semelles de vent » à cause de sa soif d’aller au-delà de ses limites et des interdits, plus haut, plus loin, comme l’air libre qui ne connait pas de frontières… Elle voyage sans répit d’un monastère à l’autre où d’étranges vérités se révèlent à elle.  Comme l’eau, elle est fluide, elle demeure en éternel mouvement et prend la forme du récipient qui sont les circonstances changeantes de sa vie.

Même centenaire, après avoir parcouru des centaines des milliers de kilomètres et après avoir publié une trentaine de livres ayant fasciné des milliers de lecteurs à travers le monde, cette femme continuait de regarder vers l’avant et d’espérer faire encore des voyages (à 100 ans elle a encore renouvelé son passeport !). En bonne bouddhiste, elle est persuadée que les années vécues ne sont rien quand l’éternité est devant elle. Cette vielle dame s’intéressait vivement à la conquête spatiale, comme si après avoir sillonné la surface du monde à l’horizontale, elle rêvait de continuer à découvrir les merveilles de ce monde en s’élevant suivant la verticale. 

Je pense souvent que nos anciens contemplaient ce monde avec un regard éternellement étonné d’un enfant curieux et fasciné par la multitude des chemins ignorés qui se perdent dans le brouillard multicolore de l’inconnu, où tout est mystère, tout est promesse de vertigineuses découvertes. Que nous reste-t-il à découvrir à présent dans ce monde globalisé où il ne reste plus d’un petit recoin qui échapperait aux omniprésents caméras, satellites et drones qui permettent voyager sans se lever de son canapé douillet ? Où trouver sur la surface terrestre un coin, sauvage d’apparence, sans tomber dans sur une canette de Coca rouillée ? Si les voyages sur l’horizontale ne nous réservent plus de surprises, d’inédites révélations métaphysiques attendent toujours ceux qui s’aventureront à suivre la verticale qui se confond dans les profondeurs abyssales de leur propre « moi ».  

среда, 1 марта 2017 г.

Traductrice du dimanche / Среди миров. Перевод мой


Innokenty Annensky (1855-1909), poète russe

Parmi les mondes, dans la lueur des astres,
Il n’y a qu’une seule Etoile qui fait frémir mon cœur…
Et ce n’est pas l’amour pour elle qui me dévaste,
Mais avec les autres, je ne ressens qu’une triste langueur.

Et si jamais les doutes tourmentent mon existence,
Je cherche des réponses dans son seul sanctuaire.
Peu importe qu’elle m’inonde de sa radiance,
Car pour fendre les ténèbres, nul besoin d’autres lumières.

вторник, 28 февраля 2017 г.

Н как Не надо путать скорость с поспешностью

Еду вчера вечером в такси, заглядываю в освещенные парижские окна: вот промелькнул в одном экран телевизора, в другом - зеркало над камином в золоченой раме, вот сияет хрустальная люстра... о, что это? Это же рождественская ёлка, вся в разноцветных шарах и огнях!
Наши люди.

пятница, 13 мая 2016 г.

вторник, 21 апреля 2015 г.

В России секса (больше) нет


суббота, 18 апреля 2015 г.

Ц как Вы не в церкви, вас не обманут

Надпись на стене церкви святой Марии-Магдалины "В церкви на мраморный пол и половички не плевать".



четверг, 2 апреля 2015 г.

С как Солнечный день или Неделя после затмения

Я стою в толпе всхлипывающих женщин и мужчин, сжимающих добела губы. В голову приходит мысль, что за восемь лет жизни во Франции я гораздо чаще была на похоронах, чем на свадьбах.

Отворачиваюсь от ямы в земле. Взгляд выхватывает знакомые имена на камнях - вот Луиза Мишель, героиня Парижской Коммуны и легендарная вольная каменщица, вот семейство Балкани, явно в родстве с нынешним мэром парижского пригорода Levallois-Perret, где все это происходит.

Яма зияет неумолимой пастью, в ней ящик, а в нем наша подруга, умершая несколько часов спустя после родов. Я вижу это, я слышу это, жизнь неумолимо тычет мне в лицо новыми и новыми доказательствами того, что это все наяву и взаправду. Её родители, вызванные из Китая по случаю рождения внучки, крепко прижались друг другу и загнанно смотрят на нас своими китайскими глазами - мы для них часть чужого мира, в котором они стали еще меньше понимать с тех пор, как дочь покинула его. Мы все по очереди подходим к ним для соболезнований. Я совсем не знаю их, поэтому просто беру руки матери в свои... она вдруг, глухо охнув, притягивает меня к себе и беспомощно прячет мокрое лицо у меня на плече. Так делает и моя дочь, когда горько плачет о своем.

Где-то в больничном боксе лежит совсем маленькая девочка, поцелованная мамой только однажды, сжимает кулачки и улыбается солнечному свету.

понедельник, 19 января 2015 г.

Д как Добро спасет мир в Vincennes

Приехали в гости на трамвае в парижский пригород Vincennes, ныне печально известный. Вышли на конечной остановке, огляделись вокруг в поисках нужной улицы. Взгляд упал сначала на островок сгоревших свечей и увядших букетов, сложенных вокруг дерева с израильскими флажками на ветвях. Подняли глаза, а через дорогу - закоптившаяся вывеска Hyper Casher и море цветов, сложенных к заградительным барьерам перед входом. От неожиданности этой картины меня взяла оторопь - я не представляла себе точно, где то место, откуда несколько дней назад веяло смертью и к которому  были прикованы миллионы взглядов. Сейчас там, как и раньше, бурлит будничная жизнь, по проспекту несутся машины, клиенты соседнего бистро курят и листают газеты на залитой солнцем терассе, и только десяток зевак у барьера пялятся на пустые витрины.

Наша девятимесячная Роксана щурится на солнце и радостно болтает ногами в такт шагов отца, сидя в рюкзаке-кенгуру. Мы уже порядочно удалились от зловещего места, как вдруг услышали женские крики "Эй, эй! О! Эй-йей-йей!" Их пронзительность нарастала по мере того, как мы уходили все дальше. Наконец, я не выдержала и подняла глаза к самому верхнему этажу соседнего дома, откуда неслись нестихающие вопли. Мой взгляд сразу наткнулся на женщину в окне. Та, увидев, что добилась желаемого, стала усиленно махать мне рукой и кричать: "Ботинок! Вы потеряли ботинок!"

В ста метрах позади нас на асфальте одиноко валялся Роксанин ботинок, слетевший от энергичного дрыганья ногами. Мы чудом избежали невосполнимой потери благодаря тому, что добрая дама  оказалась в нужный помент у окна и, не колеблясь, пустила серию пронзительных криков, нисколько не заботясь о том, что могла выглядеть нелепо с высоты своего пятого этажа. Видимо, она знала по опыту, что значит для родителей потерять детский ботинок - и обидно, и накладно.

Я вложила всю мою безмерную благодарность в ответное размахивание руками и поклоны, думая о том, что милая женщина, должно быть, видела из этого самого окна штурм магазина на противоположной стороне проспекта.

Этот проспект лежит, как выбор, между противостоянием крайностей: с одной стороны - хладнокровное безразличие к чужим жизням, с другой - забота о незнакомом человеке в мелочах. И я знаю, кто должен победить в этом противостоянии.

суббота, 8 ноября 2014 г.

К как Каки на тротуаре или Общечеловеческие парижские ценности


Кто-то из соседей, очевидно, не вынеся угрожающего роста количества собачьих экскрементов на тротуаре нашей приличной улицы, решил отправиться в одиночный крестовый поход. Около каждой кучки он положил бумажки с надписями фломастером: "уважение", "ценности", "любезность", "доброжелательность"...
Я поддерживаю его инициативу, но не публикую фотопруф из приличия.

Un voisin anonyme, vraisemblablement exaspéré par l'abondance croissante d’excréments canins sur le trottoir dans notre coquette rue, se lance dans une croisade solitaire. A côté de chaque crotte, il dépose, depuis quelques jours, un bout de papier avec un mot écrit au stabilo: "respect", "valeurs", "obligeance", "bienséance"...
Tout en soutenant sa démarche, je ne publie pas de photos par souci de décence.

понедельник, 18 августа 2014 г.

К как Ходят кони над рекою


Иду я себе на работу по утренней прохладе в лучах робкого августовского солнца. Ни души на пустынных улицах посольских кварталов La Muette и Ranelagh 16го округа. Мирно чирикает птичья мелочь за оградами частных садов.
И тут за моей спиной неожиданно раздается цоканье копыт. Посреди проезжей части чинно выступает наряд конной полиции. Что он делает в жилом квартале вдали от Булонского леса не ясно ни мне, ни самим полицейским: они усердно вглядываются кто в бумажную карту, кто в айфон.
Никак потерялись.



Location:Rue du Conseiller Collignon,Paris,France



четверг, 7 августа 2014 г.

Р как Отголосок Рождества

Сегодня на улице возле мусорных баков наткнулась на рождественскую елку. С остатками мишуры и иголок. И сразу в августовском бензиново-асфальтовом мареве запахло мандаринами.

А ведь могли бы еще пять месяцев потерпеть, глядишь, и снова в тренде.

- Почему вы решили развестись со своей женой?
- А она такая зануда... Да вот, хотя бы, вчера - 1 мая, у людей праздник. А эта заладила - "Вынеси
елку, вынеси елку.. "


Location:Parc Georges Brassens,Paris,France

суббота, 14 июня 2014 г.

Р как Русские французы или Мир тесен


Гуманная французская система социального страхования щедро возмещает стоимость медицинских расходов на детей. Вот я и соблазнилась и решила взять в аренду "доильный аппарат" или иначе говоря (о, ужасное слово!) молокоотсос.


Специализированная фирма принимает заказы по телефону, а потом еще и бесплатно доставляет на дом в тот же день. Заказывай не хочу в таких условиях.


Мой заказ привез дяденька и после подробных объяснений техники доения поинтересовался корнями моей славянской фамилии.  Слово за слово, очень быстро выяснилось, что дяденька прожил 10 лет в Москве и что были мы, в некотором роде, коллегами, потому что он трудился в визовом отделе Посольства Франции.

Бойцы сентиментально повспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они.


четверг, 22 мая 2014 г.

Я как Русский и француз с японцем - братья навек! или Ждать и догонять

В роддоме я поняла всю глубину философского изречения "Скоро только кошки родятся". Как только я отдала себя в руки больничной администрации, самой частой фразой, услышанной в этих стенах, стала "Пожалуйста, подождите".
Для начала нас попросили подождать перед закрытой дверью родильного отделения, для надежности оборудованной кодовым замком. Туда-сюда сновали уже состоявшиеся или будущие молодые папаши в накинутых на плечи медицинских халатах. Так что мы без труда подсмотрели код двери, но войти без специального приглашения не решились. Расположились на кожаном диванчике в зале ожидания.

Вместе с нами коротали время четверо молодых японцев и одна японка. Они то суетились вокруг расставленых там и тут видеокамер и освещения, то успокаивались на диванчике, углубившись в созерцание своих айпадов. На аппаратуре написано Waratte Koraete. Не лыком шиты и при собственных айфонах, мы сразу же прогуглили это басурманское название и пришли к заключению, что наши товарищи по коротанию времени в приемном покое - съемочная группа развлекательной телепередачи, популярной в Японии. Между прочим, программа существует уже 20 лет и ее аудитория оценивается в 17 миллионов телезрителей.

Мы не  на шутку заинтриговались японским присутствием. Стефан вспомнил зачатки японского, который он изучал в далекой юности, и поинтересовался, что привело деятелей телевизионного искусства к заветной двери родильного отделения. Японка оказалась переводчицей и пояснила, что они тут снимают сюжет об одной японской знаменитости, вышедшей замуж за француза и теперь мучающейся в родах за заветной дверью. Знаменитость этой дамы. видимо, ограничивается Японией, потому как имя ее мне ничего не сказало, и потому я его моментально забыла.

И нам, и японцам уже порядком надоело сидеть без дела под закрытой дверью, поэтому мы развлекались беседами и международным братанием. Мы поведали им об особенностях французского здравоохранения и социальной защиты, а они нам - адреса хороших японских ресторанов в Париже. К слову сказать, большинство из них расположено на улице Sainte Anne, что неподалеку от Оперы Гарнье. Но опасайтесь подделок: там много ресторанов, которые держат китайцы, выдавая свои заведения за подлинные японские.

В конце концов японские друзья, видимо, пресытившись бездельем, предложили поснимать нас в качестве антуража французской клиники. Мы с энтузиазмом подписали документ, позволяющий использовать наше изображение в телепередаче, и принялись изображать перед камерой без пяти минут родителей. Смотрите теперь на телеэкранах страны восходящего солнца.

воскресенье, 11 мая 2014 г.

З как Забастовка - образ жизни, или К радостным событиям трехнедельной давности

Роддом находится совсем близко от дома, метров 800 от нашей улицы. Отлично, сказала я себе, записываясь туда в сентябре. Когда придет время, я, если что, смогу туда самостоятельно доползти.
Ползти и пугать прохожих жуткими корчами не пришлось - в клинику положили заранее, так что я прошла 800 метров бодрым шагом, неся в руках запас шоколада, мандаринок и ноутбук с коллекцией фильмов, предназначенных для коротания тоскливых больничных вечеров. Стефан катил мой внушительный чемодан со шмотками для будущей мамы и дитяти, появление которого уже запаздывало на два дня.

Наш путь в роддом был усеян рыссыпаным по улице мусором и переполненными мусорными баками, стоящими у входа в каждое здание. Парижские мусорщики объявили двухдневную забастовку. Наш спокойный райончик - уютное гнездышко среднего класса -  моментально превратился в Бейрут после бомбежки. Как быстро стираются следы цивилизации под напором коммунального хаоса: прохожие сражу же перестали утруждать себя выбрасыванием в урны лишнего содержимого своих карманов, а соседские бабушки - подбиранием какашек за своими болонками. Как обычно комментируют декаданс современности бармены в парижских бистро в беседах за жизнь: "Tout se perd, ma petite dame!" Лавируя между кучами мусора и неувезенными баками, мы горестно повторяем друг другу эту фразу.

Первое, что мы видим на входе в клинику, - огромное объявление на двери: "Забастовка акушерок".

Тоска объяла меня. Я живо представила себя стенающую на больничной койке в бреду, с каплями пота на челе и волосами, картинно разметанными по подушке. И никто не спешит мне на помощь со стаканом воды или шприцем с морфином, потому что все заняты забастовкой. Плохо я рассчитала время для родов...

В администрации клиники быстро развеяли мою меланхолию: оказалось, что забастовка акушерок сводится, главным образом, к тому, что они сменили свою обычную униформу поросячье-розового цвета на черные футболки в знак протеста против недавних решений министерства здравоохранения в отношении их профессионального статуса. В остальном же акушерки остаются на своих постах и исправно облегчают страдания, как днем, так и ночью.

Уф, отлегло от сердца. Тем более, что меня крайне раздражает такой розовый цвет. А он в этой клинике везде: стены, постельное белье, указатели - все напоминает свиноферму. В этой фейерии расхожих представлений о женском начале черный забастовочный цвет быстро становится отрадой глазу и данью элегантности. Я поделилась этими соображениями с одной из акушерок. Та с радостью ответила:
- Это хорошо, что вы так реагируете. А то тут одной мамочке пришлось купировать приступ паники - не все так позитивно воспринимают черный цвет.

Поделись!

Ещё по теме

Related Posts with Thumbnails